Транзиты Нептуна

Стинг (настоящее имя Гордон Мэттью Самнер) — певец и музыкант родился 2 октября 1951 года. Учась в педагогическом католическом колледже Северных графств, начал заниматься музыкой. Работал учителем младших классов, играл с разными группами. В 1978 году стал солистом The Police и записал первый альбом. Вклад в музыку позволил Стингу занять почетное место в «зале славы» рока, получить от королевы звание лорда.

Эпизод, которым начинает Стинг свою биографическую книгу «Разбитая музыка» наглядно демонстрирует один из вероятных вариантов развития событий, когда транзитный Нептун находится во взаимодействии с натальным Солнцем.

Зимний вечер в Рио-де-Жанейро, 1987 год. Идет дождь, и бульвар перед отелем «Копакабана» пуст. В свете уличных фонарей блестит мокрый асфальт. Моя жена Труди и я прячемся под зонтом.

У бордюра останавливается маленький автомобиль. На переднем сиденье виднеются силуэты двух фигур, и открытая дверь приглашает нас разместиться сзади.

Несколькими очень учтивыми телефонными переговорами мы добыли себе разрешение участвовать в религиозной церемонии в церкви, которая расположена где-то в джунглях, окружающих мегаполис. От наших проводников, мужчины и женщины, мы узнаем лишь о том, что церковь находится в полутора часах езды от «Копакабаны», что о нас позаботятся и что нам не следует волноваться. Церковь, номинально являясь христианской, служит пристанищем синкретического религиозного сообщества, главное таинство которого включает в себя принятие древнего снадобья, получаемого из растения аяхуаска. Говорят, что это вызывает удивительные и глубоко волнующие видения.

— Вы впервые попробуете растение? — спрашивает врач.

— Да, для нас это в первый раз.

В центре стола стоит большой стеклянный сосуд, наполненный болотисто-коричневой жидкостью. Я предполагаю, что это и есть легендарное священное снадобье, о котором я так много читал, — аяхуаска.

Мне удается выпить всю порцию варева одним судорожным глотком. Среди многих его названий есть такие, как йахе, вино духа, корень мертвого человека; история его происхождения и употребления насчитывает, вероятно, тысячи лет и сложным образом переплетена с историей развития древней религиозной философии и ритуалов бассейна Амазонки.

Прихожане начинают поудобнее устраиваться в своих креслах, а мы с Труди пытаемся следовать их примеру и погружаемся в дремотное состояние под приятное мажорное бренчание гитары и простые ритмы тамбуринов.

Мое сознание тоже начинает куда-то плыть, но я из осторожности продолжаю следить за тем, что происходит в комнате, стараясь при этом дышать глубоко и медленно, чтобы успокоить нервы.

Песнь превратилась в свет и цвет, а в воздухе повисла фантастическая архитектура Данте и Блейка. Откуда-то сверху меня поддерживают небесные существа, похожие на ангелов. Их тела закрывают небо, образуя гигантский купол.

И в то же время достаточно лишь открыть глаза, чтобы снова увидеть комнату в ее обычном виде. Однако это не галлюцинации. Речь не идет здесь об искажении привычной реальности; цвета и видения относятся к какой-то отдельной, самостоятельной реальности, спроецированной на внутреннюю сторону моих век.

Стоит закрыть глаза — и вы переноситесь в этот незнакомый мир, столь же реальный, как и любой другой, где звук становится светом, свет становится цветом, цвет превращается в геометрию, а геометрия приводит в действие воспоминания, истории и эмоции не только из вашей собственной жизни, но и — удивительным образом — из жизни других.

Одно из двух: или я брежу наяву, или я умер. Вот я за штурвалом бомбардировщика ночью над охваченным огнем городом; вот я на баркасе, когда за бортом бушует шторм. Вот я участвую в сражении, и гром за стенами церкви превратился в грохот артиллерийских орудий. Вот я в глубоком, грязном и сыром окопе, и рядом со мной кто-то, присутствующий как бы на границе моего сознания, почти как тень. Рядом есть и другие, и вал артиллерийского огня сотрясает землю повсюду вокруг нас. Эти другие — просто мальчишки в обмундировании не по размеру и в стальных, забрызганных грязью касках. Они испуганны и дрожат в сырости траншеи. Я тоже испуган и встряхиваю головой, пытаясь сменить видение.

У меня в голове роятся тысячи вопросов, но я настолько изумлен ясностью видений, что не в силах ни говорить, ни покинуть эту открывшуюся мне иную реальность, которая мне не принадлежит. И в то же время на каком-то уровне сознания, не вовлеченном в созерцание видений, я способен наблюдать происходящее и оценивать его, причем существует и еще один, более отдаленный уровень, который позволяет отстраненно смотреть на предыдущий, — и так до бесконечности.

В этих новых обстоятельствах я вынужден поставить под сомнение самые основы своего утонченного и привилегированного существования, своей привычной жизни среди друзей,
коллег и членов семьи. Не является ли то, к чему мы привыкли относиться как к реальности, всего лишь соглашением, договоренностью между всеми нами о том, что определенные вещи являются реальными, а другие — нет?

Меня удивляет тот безграничный диапазон воспоминаний и зрительных образов, которые вызваны во мне этим переживанием. Такое впечатление, что все виды человеческих взаимоотношений, которые были и есть в моей жизни, попали под пристальное наблюдение. Родители, братья, сестры, друзья, возлюбленные, жены и дети — все как будто призваны на суд моей памяти и по очереди выступают в качестве свидетелей, причем темы, о которых я обычно избегаю размышлять, касающиеся моих ошибок как сына, брата, друга, любовника, мужа или отца, а также мой ужасный страх смерти, не остаются в стороне, но постоянно находятся в фокусе моего сознания.

Хотя мрачные, жестокие образы понемногу от меня отступили, то, что я испытываю сейчас, едва ли можно назвать приятным ощущением; на самом деле со мной снова происходит что-то очень серьезное. У меня нет другого выбора, как только поддаться действию снадобья и смиренно признать, что где-то на глубинных уровнях моего сознания скопилось много гнева и ярости и что в настоящий момент происходит некое очищени.

Никогда в жизни мне не доводилось видеть таких роскошных созданий и в то же время в них есть что-то потустороннее, в их красоте есть какая-то жестокость, они чем-то похожи на насекомых и при этом в них есть что-то глубоко сексуальное. Меня окружают и несут, не прикладывая никаких видимых усилий, мои экзотические спутницы. Меня вводят в большую комнату, похожую на внутренность улья. В центре ее стоит стол с шахматной доской. По другую сторону доски я вижу изящную женщину, еще более прекрасную и, вероятно, занимающую более высокий статус, чем мои спутницы, которые предлагают мне сесть.

Они образуют аккуратный круг вокруг доски. Передо мной — белые фигуры. Никаких сомнений, что мне придется играть. Я делаю ход, передвигая белую пешку на две клетки. Это стандартное начало, и моя партнерша отвечает точно так же. Во время игры она не смотрит на доску и не меняет выражения лица, но непрерывно смотрит мне в глаза. На каждый мой ход она отвечает быстро и агрессивно. Музыка продолжает волнами вливаться в комнату, и мои спутницы начинают чувственно покачиваться в такт барабанному бою. В глазах моей соперницы — лишь легкий намек на соблазн. Я должен сосредоточиться на игре, но комната превращается в ослепительную вакханалию сексуальных образов.

Женщина напротив меня превратилась теперь в королеву-богиню потрясающей красоты и невероятного ума. Я замечаю, что, ставя свои черные фигуры на клетки шахматного поля, она вызывающе поворачивает их пальцами, как будто вкручивая в поверхность доски. Она явно делает это, чтобы запугать меня и привести в замешательство, и я не могу не реагировать на этот намек. Я уже не воспринимаю происходящее как игру. Мне начинает казаться, что от победы в этой игре зависит моя жизнь.

Танец становится все более и более эротичным, а изгибы покачивающихся бедер выглядят все более вызывающе. Меня охватывает возбуждение, я начинаю делать ошибки, которые громоздятся одна на другую, как снежный ком. Мне необходимо мыслить ясно, но танцовщицы превратились в бешеный сгусток сексуальной энергии. Я одновременно возбужден и напуган.

Черная ладья срубает белого коня. Король лишен защиты. Он в смертельной опасности. Мне на ухо нашептывают ужасные непристойности. Я едва могу вздохнуть. Чей-то хитрый, змеиный зык щекочет кожу на моей шее, чуть пониже уха, когда перед моим раненым королем оказывается черная королева. Слово «шах» с оттенком жестокости и презрения гулко раздается в стенах комнаты.

Танцовщицы-нимфы отступают. Я вынужден сдавать свои позиции, моя соперница сияет от злорадного торжества. Черная королева награждает короля дразнящим поцелуем и ждет, подобно самке паука, которая искусно соткала паутину и теперь наслаждается острым ароматом победы. Я вынужден отступать еще, еще и еще.

Музыка смолкла. В комнате наступила полная тишина. Я возбужден, напряжен и очень уязвим. Черная королева улыбается и сдвигается, как бы дразня меня, на одну клетку вбок, открывая чистую дорожку, идущую вдоль края доски. У моего короля только одна жалкая возможность — сдвинуться влево, в угол доски. Черная ладья идет на h8, и я получаю мат.

Я открываю глаза и смотрю на Труди. Потом я смотрю на часы: оказывается, с того момента, как мы выпили снадобье, прошло почти четыре часа. Такое впечатление, что целая жизнь или по крайней мере большая ее часть промелькнула перед моими глазами.

Наши хозяева очень желают знать, каковы наши впечатления. Не было ли переживание слишком тяжелым для нас? Было ли нам страшно? Были ли у нас видения? Испытали ли мы озарения? Встречались ли мы с нашими предками? Беседовали ли мы с Богом? Но я слишком растерян, чтобы дать вразумительный ответ на эти вопросы.

Однако как только мы выходим наружу, в ночную прохладу, оказывается, что джунгли полны жизни, и это ощущение обезоруживает: я еще никогда с такой остротой не осознавал свою связь с окружающим миром. Может быть, я сошел с ума, но мне кажется, что я воспринимаю мир на молекулярном уровне, когда обычные преграды, отделяющие мое «я» от всего вокруг, устранены, как будто каждый листок, каждый побег травы, каждый склоненный цветок тянутся ко мне, каждое насекомое зовет меня, каждая звезда на чистом небе касается одним из своих лучей моей макушки.

Это ощущение связанности со всем миром захватывает меня. Как будто плывешь по искрящемуся, безграничному океану чувства, которое я не смог бы описать, не используя слова «любовь».

Все поглотила эта пульсирующая волна энергии, которая связала небо и землю так, что каждая частица материи внутри и вокруг меня исполнена таинственного значения. Весь окружающий мир кажется пребывающим в состоянии благодати и вечным. Наиболее же странно то, что такое возвышенное философствование кажется идеально соответствующим ситуации, как будто те впечатляющие видения, которые мне довелось созерцать, открыли дверь в другой мир, мир поистине космических возможностей.

Я присаживаюсь на ступеньки церкви, онемев от благоговения перед красотой джунглей и звезд над моей головой, но красота эта столь сильна, что почти невыносима. Я опускаю взгляд и вижу маленькую щель в каменных ступенях. Там, в темноте, на глубине шести дюймов, на дне узенькой расщелины, образованной грубо обтесанными гранитными плитами, растет удивительный цветок пурпурного цвета. Он похож на незабудку: пять лиловых лепестков тянутся к свету из серединки, похожей на желтую пятиконечную звезду. Во всем облике цветка чувствуется невероятная воля к жизни, и я — единственный свидетель его смелости и отчаянной борьбы. В этот момент ко мне приходит понимание, что не только эти крошечные, прекрасные и нежные создания наделены способностью любить, но и безжизненные камни, которые их окружают, весь мир дает и получает любовь, отражает ее и поглощает, сопротивляется ей и принимает ее. Может быть, впервые в жизни я понимаю, что любовь никогда не проходит.

Российский нейрофизиолог, с 1990 года — научный руководитель Центра «Мозг» Академии наук СССР, с 1992 года — Института мозга человека РАН (Санкт-Петербург), доктор медицинских наук, профессор Наталья Бехтерева родилась в Ленинграде 7 июля 1924 года.

Более 50-ти лет она изучала человеческий мозг, в том числе и свой собственный.

Он часто ее потрясал, но на этот раз — напугал. Тогда она даже обратилась к известному психиатру, который исключил галлюцинации.

Осенью 1990 года Наталья Бехтерева, после сильнейшего стресса, вызванного трагической смертью ее мужа, и под действием оппозиции транзитного Нептуна к натальному Солнцу, заглянула в Зазеркалье.

Об этом эпизоде своей жизни она рассказала в книге «Магия мозга и лабиринты жизни» в главе под названием «Зазеркалье». Слово Наталье Петровне.

Я еще не знаю, имею ли я право писать о моем личном опыте, но многолетняя исследовательская работа требует — расскажи! Итак, вспомним, что к моменту моей личной трагедии я под влиянием разного рода, и прежде всего социальных, сложностей была в измененном физическом состоянии, которому безусловно сопутствовало измененное психическое состояние.

Сейчас те, кто разбирается в вопросе, знают, что измененное психическое состояние не равнозначно психической болезни. В зависимости от исходного фона это может быть даже нормализация, что очень важно для лечения. Меняя состояние сознания, как бы помещаешь человека в другой мир, с большим или меньшим разнообразием явлений, чаще всего при сохранении основных позиций «реального» (для человеческой популяции) мира.

Человек или лишается многих ощущений, или начинает слышать, обонять, видеть, ощущать то, что было закрыто для него ранее и чаще всего, если специально не поддерживать этого, закроется для него потом. И также чаще всего во благо — для обычного человека. Все это довелось увидеть и услышать мне, частично вместе со сторонним свидетелем, очень близким мне человеком — Раисой Васильевной Вольской (далее — Р.В.). Я называю здесь имена потому, что то, о чем я буду рассказывать, довольно необычно.

И имеет прямое отношение к состоянию души в фазе биологической смерти. 

По порядку.

После окончания Брюссельского университета Инесса поехала в Париж. В то время она пишет друзьям:

Инесса работала в Париже — статьи, выступления, встречи, знаменитая школа в Лонжюмо.  Здесь, в пригороде Парижа, была открыта партийная школа. Сюда под видом сельских учителей из России приехали восемнадцать рабочих-большевиков, которых учили не только азам марксизма, но и методам конспирации, способам ведения подрывной деятельности. Среди преподавателей — Николай Семашко, Анатолий Луначарский и, конечно же, Инесса и Ленин. Школа начала свою работу в 1911 году. К этому времени Ленин и Инесса Арманд уже были знакомы.

Когда же точно произошла их первая встреча?

Как по велению чьей-то воли были сведены вместе эти два незаурядных человека. Загадки, загадки… Есть версия, что Ленин и Арманд познакомились еще в Брюсселе, куда Ленин приезжал в 1909 году. В Париж она отправилась уже по его приглашению.

По другой, встреча состоялась в самом Париже. Инессу Арманд в квартиру на ул. Мари-Роз, где В.И. Ленин со своей женой Н.К. Крупской и ее матерью, привели друзья. Существует и такая версия, что Ленин впервые случайно увидел Инессу Арманд в одном маленьком парижском кафе и был сражен наповал ее очарованием.

Они встретились и полюбили друг друга. Любовь их была страстная, бурная, всепоглощающая и… мучительная.

Отношения между Владимиром Ильичом и Инессой Федоровной развивались неровно. Были взлеты и падения, надежды и разочарования. Были даже разрывы, которые, в конце концов, заканчивались примирениями. Нет, они не были счастливы, как и все, кто вынужден скрывать свою любовь. Десять лет длилась их связь.

И все эти годы между ними стояла Она. Нет, не жена Ленина Надежда Константиновна Крупская. Между ними стояла другая Дама, более суровая, ревнивая и не желающая делить своих поклонников ни с кем.

Революция! Вот кто не дал соединиться влюбленным сердцам. Но революции претензий не предъявишь. Инесса Арманд в дом на улице Мари-Роз приходила к Надежде Константиновне Крупской и ее матери Елизавете Васильевне, с которыми очень дружила. Те встречали женщину приветливо.

Эх, если бы знала Надежда Константиновна, чем закончатся посещения Инессой их дома! Есть пословица: «Знал бы, где упадешь — соломки подстелил». Не подстелила Надежда Константиновна соломки, и оказалась в любовном треугольнике. А стоило бы… Слишком разительным был контраст между этими двумя женщинами. И отнюдь не в пользу Крупской.

Инесса была модницей, любила красивые одежды и, как все француженки, имела безупречный вкус. Наряды выбирала элегантные, неброско роскошные и очень дорогие. Любила всякие украшения на одежде. К тому же Арманд была очень хорошей хозяйкой и прекрасной рассказчицей, стихи читала замечательно. А как на рояле играла! Современники считали ее великолепным музыкантом: «Лучше нее некоторые вещи Шопена и Бетховена играл только Рихтер». Несомненно, не будь она так увлечена революцией, Арманд могла бы блистать в концертных залах Европы. Музыкальность ей передалась по наследству от отца и матери.

Так можно ли винить Ильича, что он влюбился в Инессу? Безумно, страстно, чуть ли не с первого взгляда.

Связь Инессы Арманд и Ленина была открытой для всех, о ней знали, о ней говорили. Да и сами влюбленные совершенно не таились. Что значит тот факт, что на встречу с матерью в Стокгольм Ленин приехал не с Наденькой, а с Инессой?

О том времени Александра Коллонтай, соперница Инессы по многим вопросам, говорит:

Вот и решиться бы тогда Владимиру Ильичу на развод, соединиться с любимой женщиной. Сколько бы дальнейших мучений они избежали! Но «железный вождь пролетариата» не смог сделать этот шаг.

Он предпочел остаться с женой. Так спокойнее. Надежда — верный товарищ, от нее можно не ждать неожиданных сюрпризов. Инесса другая. Одни ее теории о «свободной любви» чего стоят.

Выслушивать и обсуждать их одно дело, а испытывать на практике Владимиру Ильичу совсем не хотелось.

О сопернице Крупская не позволяла сказать ни одного дурного слова, даже если было что сказать. В этом проявилась ее великая мудрость. Встречала ее радостно, как подругу, чтобы не навредить настроению мужа. Правда, нервные срывы бывали, но их она доверяла только своему дневнику. Какой ядовитой злобой пропитаны строчки:

В апреле 1917 года «любовный треугольник» замкнулся. В запломбированном вагоне «Поезда в революцию», как его назвали впоследствии, возвращаются в Россию трое: Владимир Ильич Ленин, Надежда Константиновна Крупская и Инесса Федоровна Арманд.

Специально для Арманд, так говорили в кулуарах Кремля, был создан женский отдел ЦК. Инесса становится его председателем, наиглавнейшей женщиной страны. Не Надежда Константиновна, верный друг и соратник Ильича, прошедшая рядом с ним ссылки и эмиграцию, а Арманд.

Крупской досталась незначительная должность заместителя наркома народного просвещения. Сильный удар по честолюбию Надежды Константиновны.

Видимо, и у таких «железных» женщин, как Крупская, наступает предел терпению. Она пишет в дневнике:

Крупская предпринимает еще одну попытку «отстраниться», уступить место более удачливой сопернице. Она отправляется на теплоходе «Красная звезда» по Каме с агитационным рейдом, оставляя Ленина одного в Москве, чтобы он смог спокойно принять окончательное решение. Но Ленин вновь испугался остаться без своей Наденьки. Он в страхе пишет ей: «…как ты могла придумать такое остаться на Урале?! Прости, я был потрясен».

Но не только страх заставил Владимира Ильича умолять Надежду Константиновну вернуться к нему. Было еще заседание ЦК партии, где одним из вопросов стоял вопрос о возможности соединения Ленина и Арманд в браке. Центральный Комитет вынес жесткое решение: «Нельзя!»

Последняя надежда на счастье убита.

23 сентября 1920 года Инесса заразилась холерой. В Москву летит телеграмма: «Вне всякой очереди. Москва. Совнарком. Ленину. Заболевшую холерой товарищ Инессу Арманд спасти не удалось тчк Кончилась 24 сентября тчк Тело препроводим в Москву тчк».

Сохранились воспоминания старой большевички Елизаветы Драбкиной, которая стала свидетелем печальной процессии, перевозящей гроб Инессы с Казанского вокзала в Кремль:

И далее:

Вот и все. Не «любимой», не «дорогой», не «единственной и незабвенной», а просто «Товарищу Инессе от В.И. Ленина».

Сухие, ничего незначащие слова.

Но что творилось на душе у этого человека?

Вечером того же дня в дневнике Александры Коллонтай появилась запись:

Через четыре года Коллонтай вернется к описанию событий того дня:

Пламенную революционерку, члена Центрального Комитета партии похоронили у Кремлевской стены. Владимиру Ильичу Ленину (Ульянову) осталось жить меньше четырех лет. Надежда Константиновна Крупская пережила мужа на пятнадцать лет.

Русский и советский писатель, представитель направления романтического реализма, Александр Грин (настоящее имя Александр Степанович Гриневский) родился 11 (23) августа 1880 года в городе Слободской, Вятской губернии.

В 1921 году Александр Грин закончил свою самую знаменитую повесть — феерию «Алые паруса» о непоколебимой вере в чудо и всепобеждающей, возвышенной мечте, которая была напечатана в 1923 году.

Какие же планеты вдохновили писателя на создание столь романтического произведения?

С конца 1919 года по 1923 год транзитный Нептун находился в соединении с натальным Меркурием А. Грина.

Учтем тот факт, что в день рождения Грина эти планеты находились в квадрате — т.е. в это время идет включение натального аспекта Нептун-Меркурий.

Эта история говорит о том, как любовь верит в чудо и как человек, любя, посвящает это чудо другому.

Прелестны те строки, в которых описывается, как Ассоль стоит на берегу, глядя на вставший в виду алопарусный «Секрет», — «одна среди пустоты знойного песка, растерянная, пристыженная, счастливая, с лицом не менее алым, чем ее чудо, беспомощно протянув руки к высокому кораблю». А когда от корабля отделилась лодка, на которой стоял Грэй, то «тысячи последних смешных страхов одолели Ассоль… она вбежала по пояс в теплое колыхание волн, крича: «Я здесь, я здесь! Это я!»

Это не сказка. Это не волшебная история о Золушке и принце.

Рассказ А. Грина говорит о том, как «невыразимо чудесно» любить и владеть сказочным секретом счастья, как хороши «улыбка, веселье, прощанье и — вовремя сказанное чуткое слово».

В 1923 году в петроградском журнале «Печать и революция» об «Алых парусах» так написал Сергей Бобров:

А критик Николай Ашукин писал об «Алых парусах» в выходившем в Петрограде журнале «Россия»:

Сам Грин так рассказывал об истории создания «Алых парусов»:

После выхода этой повести, Александра Степановича любезно встречали в редакциях и издательствах. Часто, очень часто получал предложения написать что-либо в духе сегодняшнего дня и всегда категорически отказывался.

— Принимайте меня таким, каков я есть. Иным я быть не могу. Есть много талантливых людей, с радостью пишущих о современности, у них и ищите того, что просите у меня.

Видя, что Грин действительно тверд в занятой им позиции, к нему стали относиться все холоднее и холоднее, и к 1930-му году возможность для Александра Степановича печататься была сведена почти к нулю — один новый роман в год и никаких переизданий.

Его отказывались печатать, обвиняли в отрыве от действительности, а он отвечал на это рассказом о том, как нужен людям мечтатель-чудак, чье доброе сердце равно болит за тех, кто в опасном плавании, и за тех, кому предстоит испытать горечь утраты.
Этот рассказ «Комендант порта» был написан в 1929 году, писатель так и не увидел его напечатанным.

«Творчество Грина чуждо нашей современности» — начинается одна из рецензий. Что тут еще писать? Однако рецензент закончил поплевыванием в сторону Гриновской мечты: «По своим настроениям и темам книга («Бегущая по волнам») и непонятна и чужда рабочему читателю. Созданный воображением Грина мир иных людей и иных отношений не нужен советскому читателю своей отвлеченностью. Рабочему читателю книгу не рекомендуем. В конце концов его просто стали включать в список «Книг, не рекомендуемых для массовых библиотек».

Александр Степанович говорил: «Мне во сто крат легче написать роман, чем протаскивать его через Дантов ад издательств». Чванливая, зазнавшаяся группа литературных тузов того времени не понимала и не ценила Грина.

Он для них был писателем маленьких журналов, писателем авантюрного легкого жанра,  ушедшим из действительности. Они проглядели за именуемым ими «легким жанром», прекрасные стиль, языки замыслы его — чистоту, благородство, силу и нежность человеческой души, мечты.

Об этой удивительной истории в свое время много писали английские газеты. История казалась столь невероятной, что обыватели еще долго обсуждали ее перипетии.

Роджер Чарльз Дугти Тичборн родился в 1829 году в Париже в семье англичан, сэра Джеймса и леди Генриетты Фелисити Тичборн. До пятнадцати лет наследник одного из старейших британских аристократических родов воспитывался во Франции, где жил вместе с матушкой.По возвращении в Англию Роджера сразу отдали в иезуитский колледж Стоунхерста. Наследнику была уготована жизнь, полная роскоши и удовольствий. В возрасте 25-ти лет Тичборн отправился путешествовать по Южной Америке. Утром 30 апреля 1854 года Роджер отплыл из Рио-де-Жанейро в Нью-Йорк на шхуне «Белла». Во время путешествия судно попало в жестокий шторм и затонуло. Все произошло настолько стремительно, что спастись никому не удалось. Лишь шлюпку «Беллы» выбросило на берег.

Компания Ллойд в Лондоне заплатила семье Тичборнов большую сумму, полагавшуюся по страховому полису Роджера, и заказала церковную поминальную службу о трагически погибшем молодом человеке. Но Генриетта Тичборн отказалась поверить в смерть сына. Она утверждала, что общается с Роджером на высшем, мистическом уровне. Она посвятила себя поискам пропавшего сына.

Леди Тичборн наняла сыщиков, которые рыскали по портовым тавернам разных городов и стран, собирая любые сведения о пропавшей шхуне «Белла». Она разместила объявления в газетах по всему миру, обещая щедрое вознаграждение за любую информацию о пропавшем сэре Роджере, наследнике огромного состояния семьи Тичборнов, девятого по богатству в Англии.

В мельбурнской газете промелькнула информация, будто нескольким членам экипажа «Беллы» удалось спустить шлюпку на воду и дойти на веслах до берегов Австралии. Леди Тичборн отправила письмо в Сидней мистеру Кьюбитту, специалисту по поиску пропавших моряков.  Он разместил в австралийских газетах объявления о сэре Роджере. Кьюбитт получил письмо от мистера Гиббса, адвоката из Вагга-Вагга, сообщавшего, что один из его клиентов, Томас Кастро, возможно, является разыскиваемым Роджером Тичборном, правда, живет он под чужим именем. С Томасом Кастро, разорившимся владельцем мясной лавки, Гиббс частенько выпивал в местном кабачке. Когда адвокат прочел в газете объявление о пропавшем сэре Роджере, он сразу вспомнил о своем приятеле Кастро.

Томас Кастро особой честностью не отличался. Он крал лошадей, продавал ворованное мясо. Поэтому Гиббсу не составило труда убедить его откликнуться на объявление леди Тичборн. Кьюбитт оповестил английскую аристократку о том, что ее сын нашелся, но ему нужны средства, чтобы вернуться на родину. Для Кастро первым мотивом его самозванства было желание как можно быстрее получить деньги и потом с ними скрыться. Но леди Тичборн не спешила высылать деньги. Прежде она хотела убедиться, что Томас Кастро действительно тот, за кого себя выдает. Она отправила Кьюбитту письмо, в котором подробно описала своего сына и сообщила об обстоятельствах исчезновения шхуны «Белла».

10 января 1867 года Томас Кастро наконец-то отправился на свидание с «матерью». Когда леди Генриетта вошла в номер, Кастро, притворившись больным, лежал на кровати полностью одетым. В комнате царил полумрак. Леди Тичборн склонилась над Томасом, поцеловала его в лоб и произнесла: «Как ты похож на отца, а уши — совсем как у дядюшки». Кастро дрожал от страха, ожидая, что обман вот-вот раскроется. Но леди Тичборн, обеспокоенная болезнью сына, послала слугу за доктором, и потом, в его присутствии, подтвердила, что больной — это не кто иной, как ее сын Роджер.

Позже Кастро признается, что был поражен, с какой легкостью ему удалось обмануть старую женщину. В последующие несколько недель они много гуляли. Когда леди Тичборн задавала «неудобный» вопрос, Кастро жаловался на частичную потерю памяти после падения с лошади и проклинал свою неумеренную тягу к спиртному.

К такому повороту событий члены аристократической семьи Тичборнов не были готовы. Они уже получили огромные счета по кредитам Кастро, но платить по ним наотрез отказались до тех пор, пока не будет доказано, что чудесным образом воскресший сэр Роджер не является самозванцем. Вскоре стало ясно, что ему придется доказывать свое право на обладание огромным наследством через суд. Тичборны отправили сыщиков в Австралию, чтобы узнать о прошлом Томаса Кастро.

В родовое поместье Тичборнов потянулись авантюристы всех мастей, готовых за определенную плату засвидетельствовать подлинность «сэра Роджера» или же, напротив, обвинить Кастро в самозванстве. Все это требовало новых расходов. 12 марта 1868 года леди Тичборн, не выдержав нервного напряжения, скончалась от сердечного приступа.

Кастро остался без средств к существованию. Представители древнейшего рода Тичборнов объявили ему открытую войну, лишив самозванца даже ренты в тысячу фунтов. У Кастро не было средств, чтобы платить адвокатам и подкупать свидетелей. Целая армия сыщиков, нанятых Тичборнами, высадилась в городке Вагга-Вагга, расспрашивая всех подряд о Томасе Кастро. Они выяснили, что прежде самозванец жил в Тасмании под своим настоящим именем —  Артур Ортон. Он родился в Лондоне 20 марта 1834 года в многодетной семье мясника.

Газетная шумиха вокруг этого дела привела к тому, что в глазах народа Ортон превратился в борца за справедливость, которого преследуют богачи. Артур создал добровольный фонд в свою защиту. Полученные деньги позволили ему продолжить защиту на процессе.

Суд над самозванцем вошел в историю английского правосудия как один из самых долгих и дорогих. Три с половиной месяца ушло только на допрос свидетелей. Судебное разбирательство продлилось 188 дней. Ортон был признан виновным в мошенничестве и приговорен к четырнадцати годам каторжных работ. В этом деле не было победителей. Конечно, больше всех пострадал Артур Ортон. На свободу он вышел лишь в 1884 году.

Умер Ортон в нищете, по иронии судьбы — 1 апреля 1898 года. Похоронили самозванца в безымянной могиле на Паддингтонском кладбище. Согласно легенде, на его гробу были выведены инициалы Роджера Тичборна. Историки сходятся в одном: Ортон — Кастро был гораздо более интересной личностью, нежели настоящий сэр Роджер. Не случайно Марк Твен наделил главного героя романа «Приключения Гекльберри Финна» чертами Артура Ортона.